Официальный сайт Орловского Музея Изобразительных Искусств - Музей

В залах постоянной экспозиции посетители увидят произведения русской иконописи XVII –XIX веков;  русского живописного и скульптурного портрета ХVIII – середины XIX веков; русской и западноевропейской графики XVIII-XIX веков, скульптуры и декоративного искусства (преимущественно, художественный фарфор и стекло) того же периода;  русской живописи и скульптуры середины – второй половины ХIХ века;  европейского живописного портрета XIX века; зарубежного искусства ХVII – XIX веков.

В экспозицию введено несколько произведений иконописи, живописи и графики, которые  в течение долгого времени или никогда прежде не показывались посетителям.

В их числе: икона-рельеф «Никола Чудотворец» неизвестного мастера XVIII века, «Портрет Петра Ивановича Новосильцова (1744-1805), действительного тайного советника, сенатора», кисти знаменитого русского портретиста Владимира Лукича Боровиковского (1757-1825), «Голова мужчины в венке из колосьев» – этюд к одной из наиболее значительных картин нашего земляка Григория Григорьевича Мясоедова (1834-1911) «Страдная пора» («Косцы»), «Портрет княгини Софьи Сергеевны Куракиной (1879-1975), урожденной Олив» – супруги последнего владельца орловской куракинской усадьбы, работы Елены Александровны Киселевой (1879-1974) (дочери уроженца Мценска, прославленного математика Андреея Петровича Киселёва) и «Спящая Венера с розами» неизвестного западноевропейского художника конца XVIII века.

На выставку - бесплатно!

5 августа в музее изобразительных искусств День открытых дверей. Можно будет в течение дня бесплатно посетить выставку живописи "Город Орёл в произведениях художников XX-XXI вв."

В 14.00 приглашаем желающих на экскурсию по выставке.

Цена входного билета и экскурсионного обслуживания (входной билет+ экскурсионное обслуживание): для детей 60 р., для пенсионеров и студентов 90 р., для взрослых 150 р.

Вас ждут 110 произведений живописи и графики от 55 авторов и увлекательный рассказ про художников и наш город!

Завершая обзор произведений зарубежной графики из фондов нашего музея, отреставрированных во Всероссийском художественном научно-реставрационном центре им. академика И.Э. Грабаря в Москве, представляем небольшую, размером 33,5х23,8 см, выполненную на листе плотной бумаги, акварель «У стен храма» («Вавельский собор в Кракове»).

Она была создана в 1910 году – известным польским художником-графиком и искусствоведом, Тадеушем Цеслевским-отцом / Tadeusz Cieślewski (ojciec), сын которого, Тадеуш Цеслевский (1895-1944), также входит в число известных мастеров польского графической искусства.

Тадеуш Цеслевский-отец родился в Варшаве 22 октября 1870 года и провел здесь почти всю свою жизнь. Художественное образование получил в Варшавской рисовальной школе (ныне Академия изящных искусств), а в 1895-1896 годах продолжил обучение в Париже, в недавно открытой выходцами из Италии частной академии художеств – академии Витти. В нее принимали и мужчин, и женщин из самых разных стран. Среди них в разные годы были и русские художники, в том числе ставшие впоследствии известными – Елизавета Сергеевна Кругликова (1865-1941), Давид Петрович Штернберг (1881-1948), Валентина Михайловна Ходасевич (1894-1970).

В 1900 году Тадеуш Цеслевский уехал в Италию, где некоторое время совершенствовал свое мастерство в знаменитой Римской академии изящных искусств (Римской академии художеств).

Почти постоянно проживая в Варшаве, он принимал активное участие в столичной художественной жизни, дебютировав здесь еще 1897 году, по возвращении из Парижа, – на выставке в галерее национального искусства Общества поощрения изящных искусств «Захента».

В 1898 году участвовал в конкурсе и получил серебряную медаль за серию открыток с видами родного города, которому и в дальнейшем посвящал большинство своих произведений.

Тадеуш Цеслевский был влюблен в старые районы Варшавы с их поэтичными улицами, переулками и площадями, гармонично застроенными красивыми зданиями и архитектурными ансамблями. Архитектура для него была всегда живой, сегодняшней и одновременно наполненной глубокими историческими реминисценциями. Он обладал чувством безупречного и цельного восприятия формы, умением выделить композиционные доминанты и о наиболее выразительные декоративные детали. 

Варшаву Тадеуш Цеслевский писал в разное время года, передавая атмосферу и ритмы тогдашней повседневной городской жизни, кажущейся нам сейчас такой тихой, размеренной и безмятежной, ненавязчиво и органично вплетая в канву изображения характерные стаффажные фигурки прохожих и конные экипажи и т.п.

Есть среди его работ и интерьеры костелов, и чистые пейзажи, и натюрморты, и портреты, и фигуративные композиции. Использовал он также технику масляной живописи, пастель, темперу, гуашь, но более всего предпочитал акварель. 

К огромному сожалению, множество произведений этого мастер-романтика, запечатлевшего довоенную, еще не подвергшуюся варварскому разрушению Варшаву, было утрачено в оккупированном фашистами городе в 1944 году, во время Варшавского восстания. 

Но самой страшной трагедией тогда стала для него гибель горячо любимого сына, которого похоронили в безымянной братской могиле. 

Тадеуш Цеслевский-сын. Автопортрет. 1917 

Бумага, карандаш, акварель

Тадеуш Цеслевский-сын унаследовал от отца любовь к искусству и своему родному городу, был приверженцем символизма, став выдающимся мастером польской графики в области ксилографии – гравюры на дереве. 

Во время Второй мировой войны, в оккупированной Варшаве являлся одной из ярких фигур в среде польской интеллигенции, стремившейся сохранить национальные традиции и культуру. Принимал активное участие в тайной столичной художественной жизни и был одним из организаторов подпольного общества «Любителей графики и экслибрисов».

Тадеуш Цеслевский-отец пережил сына на двенадцать лет. После окончания войны некоторое время жил в Пётркуве (Петрокове), но в 1948 году возвратился в Варшаву. 

В течение своей жизни художник неоднократно участвовал в различных выставках в Варшаве, прежде всего в галерее «Захента» и в художественных салонах. Был экспонентом выставок польского искусства за рубежом: в 1924 году в Москве, в 1936 году на ХХ биеннале в Венеции, в 1939 году в Нью-Йорке. 

С 1906 года входил в состав Общества поощрения изящных искусств, несколько раз являлся его вице-президентом. В 1929 году получил серебряную медаль Общества, а в 1935 году – почетную грамоту. Был также соучредителем основанной в 1904 году ассоциации «Искусство и ремесло» и входил в художественную группу «Pro arte».

Дважды, в 1928 и 1951 годах, получил премию города Варшавы. Удостоился польских государственных наград: Золотого креста за заслуги, офицерского и командорского креста Ордена Возрождения Польши.

Скончался художник 27 июня 1956 года и был погребен на семейном участке самого знаменитого старинного варшавского некрополя – Повонзки.

Могила Тадеуша Цеслевского-отца

на Повонзковском кладбище в Варшаве

Произведения художника находятся в фондах ряда музеев Варшавы, Познани и многих польских городов, государственных и частных собраниях разных стран мира.

В своих работах Тадеуш Цеслевский-отец запечатлел не только виды Варшавы, но и других городов Польши, в том числе и ее древней столицы Кракова, – одного из самых красивых городов Европы.

На нашей акварели «У стен храма» («Вавельский собор в Кракове») запечатлен уголок расположенного на скальном холме, на левом берегу Вислы, Вавельского королевского замка со стороны его внутреннего двора, откуда открывается вид на комплекс архитектурных сооружений национального святилища и символа польской государственности – старинного Вавельского кафедрального собора Святых Станислава и Вацлава. Вавельский замок на протяжении столетий являлся резиденцией польских королей. Здесь, в кафедральном соборе, они короновались и обретали последний покой. В нем же находятся мощи одного из главных покровителей Польши и покровителя Кракова – Святого Станислава, прах великого поэта Адама Мицкевича, многих национальных героев.

Продолговатый центральный неф крестообразного в плане большого собора-базилики с двускатной синеватой кровлей и огромным полуциркульным окном виден вдали, на третьем плане, в ракурсе с бокового южного фасада. Южный фасад его поперечного трансепта (поперечного нефа) с высоким стрельчатым окном, – сложен из красноватого кирпича, и завершен треугольным фронтоном с узкими окнами в нишах.

За собором, в центре, на фоне синеватого, с белыми облаками, неба, – возвышается коричневатый фигурный верх расположенной к северу от него соборной Зигмунтовской башни–колокольни. Почти полностью скрытый за кровлей центрального нефа собора шлемовидный купол башни декорирован тонкими фигурными пинаклями, выше над ним – световой фонарик, увенчанный шпилем с декоративной королевской короной, яблоком и флюгером. В этой башне находится самый известный в Польше колокол Зигмунт, звон которого раздается исключительно во время важнейших католических праздников и по случаю наиболее знаменательных событий в истории страны.

На среднем плане, перед продольным нефом собора – примыкающая нему с юга пара квадратных в плане наружных ренессансных капелл, с опирающимися на восьмигранные барабаны эллиптическими ребристыми куполами со световыми фонариками, большими круглыми окнами и фасадами, декорированными пилястрами и ромбами руста. На углах основного объема левой капеллы, королей династии Ваза, имеющей зеленовато-синеватый купол, – скульптуры двух святых. Правая капелла, короля Зигмунта I, – называемая «жемчужиной Ренессанса с северной стороны Альп», имеет золоченый купол. Слева, от капеллы королей династии Ваза, виден узкий, песочного цвета, угол высокой башни Серебряных колоколов, вплотную примыкающий к ней, а справа от капеллы короля Зигмунта I, – торцевой фасад левого крыла трехэтажных Королевских кухонь с полуциркульными окнами. 

Перед двумя капеллами и ведущими к южному входу в собор боковыми арочными воротами с треугольным фронтоном, волютами по сторонам и декоративной решеткой, – фигурки людей. Слева, в глубине первого плана, выделяется направляющаяся в эту сторону под ручку супружеская чета: мужчина в темном костюме и шляпе и дама в длинном светлом платье и шляпке; каждый из них опирается на тросточку. 

Все вокруг освещено высоко поднявшимся в небе солнцем. Под его лучами переливается выпуклый купол капеллы королей династии Ваза, а теплого тона отсветы на оконных откосах круглых окон обеих капелл, контрастирующие с синеватыми тенями на стеклах, подчеркивают их глубину.

Художник вначале наметил всю композицию карандашом, после чего приступил к работе акварелью, выполнив свето-тоновую заливку по влажной бумаге, а затем, применил технику письма лессировками по чуть подсохшему листу, с помощью чего верхние слои последовательно, с мягкими переходами, приобрели тональную насыщенность. В завершение, по сухой поверхности, тонкой кисточкой были прописаны завершающие мелкие элементы. При этом, проступающий местами из-под прозрачных акварели слоев карандашный рисунок, помогает выявить отдельные детали, скажем, – рельефный декор на наружных откосах круглых окон капелл. 

  Справа внизу, краской синего тона, он поставил свою характерную подпись и указал дату создания акварели: «T. Cieślewski // 1910.».

 В том же году художник написал еще несколько акварельных и живописных видов Кракова, в том числе и Вавеля, пережившего за свою долгую историю немало непростых и драматических ситуаций.

В результате третьего раздела Польши в 1795 году, Вавель оказался в руках австрияков, устроивших здесь свои военные казармы и к 1865 году превративших его в цитадель. Это привело к многочисленным негативным последствиям: утратам, реконструкциям и перестройкам старинных памятников архитектуры и их интерьеров. 

Поляки неоднократно пытались вернуть Вавель, для чего, в конце концов, пришлось собирать огромную сумму в качестве компенсации австрийским военным властям. Благодаря активной общественной деятельности была развернута широкая кампания по сбору средств на эти цели и реставрацию. Тысячи и тысячи пожертвований поступили от частных лиц, учреждений и всевозможных ассоциаций. Австрийский император Франц Иосиф I выделил на реставрацию из личной казны 100 000 крон. Наконец, в 1905 году Вавель перешел в собственность магистрата Кракова. 

Возможно, приезд художника в 1910 году в Краков был вызван желанием увидеть свободный и все более оживающий Вавель, когда завершилась реставрация его кафедрального собора, в котором появились новые скульптурные королевские и епископские надгробия, настенные росписи, декоративные решетки, многие из которых были выполнены лучшими современными польскими мастерами изобразительного искусства.

Реставрационно-восстановительные работы в Вавельском королевском замке продолжаются и поныне, и некоторые объекты выглядят сейчас иначе, чем на акварели Тадеуша Цеслевского-отца, запечатлевшего их облик в 1910 году. Так, у Королевских кухонь на торцевом фасаде левого крыла вместо нижнего этажа появилась укороченная открытая галерея, а окна верхних этажей приобрели прямоугольные очертания. С башни Серебряных колоколов исчез слой штукатурки, и она стала двухцветной. 

Возвращаясь к состоянию сохранности переданной на реставрацию акварели из собрания нашего музея, отметим, что наблюдалось неравномерное пожелтение бумажной основы, общее поверхностное загрязнение отдельные пятна, особенно по краям листа, преимущественно вверху, в центре, на изображении неба у шпиля Зигмунтовской колокольни, а также многочисленные сквозные проколы и линейные разрывы по периметру. Проколы на бумаге, по-видимому, оставили цельнометаллические канцелярские кнопки, которыми лист у верхнего края несколько раз прикалывали к твердой, скорее всего деревянной, поверхности.

  В результате проведенной реставратором высшей категории Анной Юрьевной Исайкиной работы, было устранено пожелтение, удалены загрязнения с лицевой и оборотной стороны; ослаблено небольшое чернильное пятнышко, удалены наклейки и клей с оборотной стороны, подклеены мелкие разрывы и изломы, укреплены углы и края листа, произведена тонировка в местах потертостей по изображению.

В отреставрированном, уже по-настоящему экспозиционном виде, эта прекрасная акварель уже несколько раз была презентована на ряде мероприятий, проходивших в стенах Орловского музея изобразительных искусств.

Использованы изображения из открытых интернет-ресурсов.

На мероприятии Из цикла «Дети войны» «Красный карандаш», посвящённом 78-летнему юбилею Великой Победы были представлены картины Алексея Александровича Жабского «Репетиция», 1983, «Хлеб фронту», 1988, «Художник и дети», 2007 из его серии «Дети войны». 1943 год».  Эта серия картин о военном детстве, его воспоминания о войне. Над ней он работал более 20 лет. Выездное мероприятие было организовано для студентов ОГИК.

17 мая 2023 г. в Картинной галерее Народного художника СССР А.И. Курнакова, состоялось пленарное заседание и работа двух секций Международной научно-практической конференции «Наука, искусство, образование: актуальные траектории развития», посвященной 100-летию со дня рождения Заслуженного деятеля искусств РСФСР, искусствоведа И.А. Круглого. Она была организована ФГБОУ ВО «Орловский государственный университет им. И.С. Тургенева» и БУКОО «Орловский музей изобразительных искусств». 

Подробнее

На  кафедре социально-гуманитарных дисциплин Орловского государственного института культуры было организовано мероприятие, посвященное Дню Великой Победы «Неведомые подвиги» о защите Брестской крепости. Подвиг защитников Бреста не сразу стал известен всей стране. Среди тех, кто не допустил забвения великого подвига первых дней войны, рядом с именами писателей Сергея Смирнова и Константина Симонова по праву стоит имя художника Кривоногова, который начал работу над грандиозным полотном «Защитники Брестской крепости» в 1950 году. «Развалины Брестской крепости» один из натурных пейзажей, созданных к картине «Защитники Брестской крепости». 1951

Студенты групп 43-09, 13-09 и 11-15  рассказали о подвиге советских солдат при обороне Брестской крепости, продемонстрировали картины из фондов музея о тех героических событиях. В конце мероприятия состоялся живой, заинтересованный разговор: присутствующие задавали вопросы, делились своими воспоминаниями и впечатлениями о посещении мемориального музейного комплекса «Брестская крепость».

А  мы не стали памяти перечить

А мы не стали памяти перечить
И, вспомнив дни далекие, когда
Упала нам на слабенькие плечи
Огромная, не детская беда.

Была зима и жесткой и метельной,
Была судьба у всех людей одна.
У нас и детства не было отдельно,
А были вместе – детство и война.

И нас большая Родина хранила,
И нам Отчизна матерью была.
Она детей от смерти заслонила,
Своих детей для жизни сберегла.

Года пройдут, но эти дни и ночи
Придут не раз во сне тебе и мне.
И, пусть мы были маленькими очень,
Мы тоже победили в той войне.

 (Роберт Рождественский (1932-1994)).

              "Красный карандаш" Алексея Жабского.

На выставке «Память о войне» в августе 2020 года были представлены картины Алексея Александровича Жабского «Репетиция», 1983, «Хлеб фронту», 1988, «Художник и дети», 2007 из его серии «Дети войны». 1943 год».  Эта серия картин о военном детстве, его воспоминания о войне. Над ней он работал более 20 лет.

    Алексей Александрович Жабский родился 20 марта 1933 года в деревне Александровка Новосибирской области. Сибирь, предвоенные годы, большая семья живет в будке путевого обходчика у железной дороги, - все это так далеко от пути к «изящным искусствам» Песни матери, лес, и поле по сторонам будки и любимый красный карандаш, привезенный шестилетнему мальчику Алеше отцом из Москвы это тот пунктир, который незаметно и верно прокладывал в его судьбе путь к искусству.  После трагической гибели мужа в 1940 году Ульяна Гавриловна Жабская с шестью детьми переселилась в шахтерский городок Киселевск, а вскоре началась война. Жили в землянке бедно и голодно. В доме совсем мало вещей, самое ценное – котелок и книга сказок Пушкина. Серия картин Алексея Александровича Жабского «Дети войны. 1943 год» именно отсюда, из его военного детства. На картинах молодая вдова и дети, одинаково хрупкие и бледные, делят военный паек, читают, готовятся к школе, идут в школу. В школе поют в хоре под аккордеон, который с трудом удерживает учительница. Это мы видим в картине «Репетиция». На другой картине к столу учительницы выстроилась очередь учеников с кусочками хлеба, которые она складывает в фанерный ящик. И дети, и сама учительница очень худые, с темными кругами под глазами, сами голодные, но бесценные куски хлеба нужны солдатам на фронте. Этот эпизод из своего детства Алексей Жабский показывает в картине «Хлеб фронту».

Голод – главная тема всего цикла, такой, что «даже говорить не хватало сил», писал в своей автобиографии художник. Деление пайкового хлеба было главным событием в семье («Хлеб войны»). На некоторое время появлялись силы жить – рисовать, петь с мамой песни, читать книги, учиться в школе, гулять и ходить на местный базар, чтобы не только посмотреть на еду – молоко, хлеб, недостижимый урюк по рублю за штуку, (что, конечно, было приятно), но, главное, послушать музыку - виртуозную игру на баяне местного самородка-музыканта. Ведь давно уже известно, что «не хлебом единым жив человек». Жизнь детей войны была тяжелой, но так жили все вокруг, и другой они не знали, а детская способность радоваться жизни неистребима. Десятилетнего художника, увлеченно рисующего портреты военных летчиков-героев и трогательных голубков на женских письмах любимым, уважали в маленьком шахтерском городке. Однажды Алеша даже заработал большой кусок хлеба, выполнив ответственный заказ – по просьбе уходящего на фронт парня он тушью нарисовал на его спине огромного орла, на фоне гор для татуировки. В автобиографии Жабский писал: «…память бережет еще одно воспоминание: однажды, ранним утром, дверь неожиданно распахнулась и к нам в землянку вместе с солнцем ворвалась соседская девушка и закричала: «Победа! Тетя Ульяна, кончилась война! Гитлер разбит!» Мама закрыла лицо руками и заплакала. Потом она подошла к иконе. Мы, дети, потянулись за ней. Мама молилась. Было утро 9 мая 1945 года».

В будущей профессии, угаданной в детстве, Жабский не сомневался никогда, хотя много было других увлечений: в семье любили петь, с танцевальными номерами он, подросток с успехом выступал в Доме культуры, а уже взрослым писал короткие рассказы о себе и о своем времени. «Карандашная» линия жизни вела его все дальше от дома, все ближе и вернее к живописи. Шестнадцатилетним подростком Алексей поступает в Свердловское художественно-ремесленное училище на альфрейно-живописное отделение, затем в Свердловское художественное училище. А в 1959 году по направлению Министерства культуры СССР он поступает в Государственный институт им. В.И. Сурикова на факультет станковой живописи.

Умер Алексей Александрович Жабский в 2008 году в Москве в звании Заслуженный художник России. В последний год жизни он был награжден медалью Московского союза художников «За заслуги в развитии изобразительного искусства» и медалью Союза художников России имени Александра Иванова «За выдающийся вклад в изобразительное искусство России». Между датами рождения и смерти – 75 лет человеческой жизни, вплетенные как нить в историю народа и, вместе с ней, в историю страны и мира.

А еще, помимо изобразительного искусства, Алексея Жабского привлекало искусство слова. Он писал автобиографические рассказы — короткие, емкие и удивительно точные. Один из них, «Красный карандаш», мы предлагаем вашему вниманию.

               "Красный карандаш".

Раннее детство мое проходило на железной дороге в Сибири. Наша семья жила в железнодорожной будке, которая одиноко стояла недалеко от города Каргата.
Сразу от крыльца начиналось поле. Это было удивительное поле: оно состояло из сплошных цветов, трав, бабочек, стрекоз и птиц и тянулось до самого горизонта. По другую сторону будки шумел бесконечный лес. Весь мой мир был: железная дорога, будка, поле, лес. А еще я любил подолгу лежать на высоком крыльце нашей будки и глядеть в синее небо. Особенно осенью, когда день был теплый и ясный, и когда прямо надо мной пролетали стаи журавлей. Клином. Я им махал руками и кричал, а они курлыкали, и я думал, что они отвечают мне. Журавли летели так низко, что я рассматривал их крылья, вытянутые ноги и шеи. На лету птицы перестраивались, но клин не нарушался никогда.

Иногда я просыпался одновременно с отцом, и он брал меня с собой на работу. Мы вместе осматривали его участок: отец был путевым обходчиком. Когда он забивал костыли в шпалы, я сидел на рельсе перед ним. Отец сосредоточенно и серьезно делал свое дело. В руках у него был огромный молот, который описывал в небе дугу и с грохотом опускался на костыль в шпале. При каждом ударе молота я слышал громкое отцовское «Эх!».

Иногда я спускался по насыпи. Там внизу было много птичьих гнёзд и росли лозы, под которыми на солнце блестела вода, такая прозрачная, что сквозь нее просматривалось всё дно. Однажды я увидел куличка, длинные тонкие ножки которого были погружены в воду. Своим длинным клювом он вылавливал из ручейка мелкую рыбку, жучков и головастиков. Увлёкшись этим занятием, он оказался совсем рядом. Заметив опасное соседство, он опустил одно крыло и, притворившись раненым, прихрамывая, отбежал подальше. Куличок был такой красивый, что мне непременно захотелось взять его в руки. Он подпускал к себе близко и разглядывал меня, а я разглядывал его. Но как только я, не дыша от волнения, протягивал к нему дрожащую руку, он, опять прихрамывая, уходил от меня на некоторое расстояние. Наконец, куличку надоело посягательство на его свободу, он разбежался и улетел.

Когда мимо проходили поезда, я с откоса всегда махал рукой.
В начале сорокового года отец решил съездить в далекую столицу. Он намеревался купить в Москве кой-какого товара, чтобы мама могла пошить детям рубахии платья. А детей в семье было шестеро: мал мала меньше. И все эти шестеро ждали обновы.

Накануне отъезда родители много говорили о предстоящем событии. И вдруг у меня, шестилетнего, возникло громадное желание поехать вместе с отцом. Фантазия моя рисовала сказочную Москву. Я со слезами стал просить отца взять меня с собой, и он согласился, но при условии, что я не буду плакать.

И вот в назначенный день мы отправились вдоль железной дороги на станцию. Ходьба по шпалам оказалась такой утомительной, что я от усталости сначала захныкал, а потом и заревел. Отец в ужасе представил поездку с такой обузой и стал отговаривать меня от дальнейшего путешествия. Он даже на станции в Каргате купил мне мороженое, но я уговорам не поддавался — хотел ехать. Потом подумал, что, пожалуй, соглашусь отказаться от поездки, если отец привезет мне из Москвы цветной красный карандаш. Отец с большой радостью сказал, что обязательно исполнит просьбу. Он немного проводил меня в обратный путь и, когда показалось наше жилище, мы расстались. Отец помахал мне рукой.

Каждый день мы ждали возвращения отца. Наконец, радостный день наступил: отец приехал. Он привез для всех сладости, разные подарки, ситцу на обновы. Потом торжественно вынул из своего фанерного чемодана новенький красный карандаш и вручил его мне. С этой минуты я с карандашом не расставался, пока не изрисовал его до последней крошки. Мои рисунки появлялись в самых неожиданных местах: на стене, на полу, на белой русской печи. Это были бабочки, лошадки, птички. С тех дней меня не покидало желание рисовать постоянно.

О детях войны

Детям, пережившим ту войну,
Поклониться нужно до земли!
В поле, в оккупации, в плену,
Продержались, выжили, смогли!

У станков стояли, как бойцы,
На пределе сил, но не прогнулись
И молились, чтобы их отцы     
С бойни той немыслимой вернулись.

Дети, что без детства повзрослели,
Дети, обделенные войной,
Вы в ту пору досыта не ели,
Но честны перед своей страной.

Мерзли вы в нетопленных квартирах,
В гетто умирали и в печах.
Было неуютно, страшно, сыро,
Но несли на слабеньких плечах

Но шу непомерную, святую,
Чтоб скорее мира час настал.
Истину познавшие простую      

Каждый на своём посту стоял!

Девочки и мальчики войны!
На земле осталось вас немного.
Дочери страны! Ее сыны!
Чистые пред Родиной и Богом!

В этот день и горестный, и светлый,
Поклониться от души должны
Мы живым и недожившим детям
Той большой и праведной войны!

Мира вам, здоровья, долголетья,
Доброты, душевного тепла!
И пускай нигде на целом свете
Детство вновь не отберет война!

(Валентина Салий)